ARTOHOLIC.ART
Екатерина Ланцман
О карьерном пути в Condé Nast, поиске «своего места» и, конечно же, об искусстве в самом широком смысле слова
30 октября 2021
Над материалом работали: Анастасия Шульгина, Мария Антонян
30 октября 2021
Над материалом работали: Анастасия Шульгина, Мария Антонян
Екатерина Ланцман — журналист, искусствовед и арт-обозреватель Vogue, чьи статьи мы всегда с интересом читаем. Писала для таких изданий, как The Art Newspaper Russia, Tatler, Harper's Bazaar и др. Екатерина рассказала о карьере в издательском доме Condé Nast, образовании в лучших вузах страны, любви к искусству и путешествиях.
Екатерина Ланцман
В июле этого года Вы стали арт-обозревателем Vogue. Но до этого, мы знаем, успели поработать в Harper's Bazaar и Tatler, писали о бьюти, а впоследствии и об искусстве. Расскажите о Вашем пути в Condé Nast.
Мне очень повезло, что моим первым местом работы был Condé Nast, я провела там более 5 лет. Сначала я была ассистентом отдела красоты журнала Tatler, мне было 19 и я не знала о работе вообще ничего. Но по академической привычке после работы изучала архивы Tatler, меня никто об этом не просил, просто было интересно. Первые полгода я, уставшая и счастливая, выползала из редакции в 11 ночи и чувствовала, что работу и жизнь разделить невозможно, это было прекрасно. Я усердно трудилась, опережала дедлайны, офис был самой важной частью моей жизни. Постепенно от расшифровок и походов за ланчем меня «повысили» до интервью, концептов для бьюти-съемок и командировок. Я увидела Марракеш глазами арт-директора Givenchy по макияжу Николя Деженна, пила кофе с Джулией Робертс и, конечно, на сто процентов закрыла гештальт с косметикой. Все, что было таким манящим в детстве, превратилось в прекрасную рутину. Далее я перешла в Vogue и работала редактором отдела красоты там. Уйти с культового 11 этажа пришлось из-за учебы в магистратуре по графику 6/1, и с ней начался новый этап в моей жизни.
Что для Вас самое интересное в работе журналиста?
Самое главное — это чувство, что твоя профессия открывает перед тобой двери. Будучи журналистом, ты можешь развиваться в любом интересном тебе направлении, как я и сделала. И, конечно, это доступ к мыслям и чувствам других людей: я абсолютно уверена в том, что каждый собеседник интересен и от любого человека можно почерпнуть информацию, вдохновение или инсайт.
Мне очень повезло, что моим первым местом работы был Condé Nast, я провела там более 5 лет. Сначала я была ассистентом отдела красоты журнала Tatler, мне было 19 и я не знала о работе вообще ничего. Но по академической привычке после работы изучала архивы Tatler, меня никто об этом не просил, просто было интересно. Первые полгода я, уставшая и счастливая, выползала из редакции в 11 ночи и чувствовала, что работу и жизнь разделить невозможно, это было прекрасно. Я усердно трудилась, опережала дедлайны, офис был самой важной частью моей жизни. Постепенно от расшифровок и походов за ланчем меня «повысили» до интервью, концептов для бьюти-съемок и командировок. Я увидела Марракеш глазами арт-директора Givenchy по макияжу Николя Деженна, пила кофе с Джулией Робертс и, конечно, на сто процентов закрыла гештальт с косметикой. Все, что было таким манящим в детстве, превратилось в прекрасную рутину. Далее я перешла в Vogue и работала редактором отдела красоты там. Уйти с культового 11 этажа пришлось из-за учебы в магистратуре по графику 6/1, и с ней начался новый этап в моей жизни.
Что для Вас самое интересное в работе журналиста?
Самое главное — это чувство, что твоя профессия открывает перед тобой двери. Будучи журналистом, ты можешь развиваться в любом интересном тебе направлении, как я и сделала. И, конечно, это доступ к мыслям и чувствам других людей: я абсолютно уверена в том, что каждый собеседник интересен и от любого человека можно почерпнуть информацию, вдохновение или инсайт.
Поговорим об образовании. Вы закончили бакалавриат МГУ по направлению «Журналистика», а затем получили магистерскую в ВШЭ по направлению «История художественной культуры и рынок искусства». Теперь Вы, можно сказать, совмещаете обе специальности. Расскажите, где учиться было интереснее?
Без журфака я себя не представляю. Эта заветная бумажка с дипломом журналиста дала мне право быть собой в профессиональном смысле. Но учеба была едва ли осознанной: я начала работать на втором курсе, являлась на сессию, заучивала все за пару ночей до экзамена и с легкостью сдавала. Я застала эпохальных преподавателей, но самым интересным воспоминанием с журфака стал зачет по этике на одном из последних курсов. Задали вопрос «В каких случаях может врать журналист?». Каждый должен был записать ответ, а потом прочитать его вслух. И вот передо мной однокурсники зачитывают сложные концепции про ложь во спасение и манипуляции ради важного материала. На моей бумажке было записано «Журналист, как и Человек, — никогда». Это был мой маленький триумф, преподаватель в полушутку сказал, что мне больше в университете делать нечего, позволил не слушать другие ответы и сбежать на работу. «Вышка» — это совсем другая, более зрелая для меня история. Я уволилась с работы ради этой учебы, жадно впитывала все знания из обязательной программы и факультативов, проводила дни, недели и месяцы в библиотеках, писала бесконечные рецензии, коллоквиумы и диссертацию. Главной ценностью был опыт погружения в искусство, знакомство и общение со столпами индустрии, нашими преподавателями были сотрудники ведущих институций, с которыми я сейчас регулярно сталкиваюсь в работе. Я считаю ВШЭ лучшим вузом в стране и всем, кто у меня спрашивает совета, рекомендую учиться там.
Без журфака я себя не представляю. Эта заветная бумажка с дипломом журналиста дала мне право быть собой в профессиональном смысле. Но учеба была едва ли осознанной: я начала работать на втором курсе, являлась на сессию, заучивала все за пару ночей до экзамена и с легкостью сдавала. Я застала эпохальных преподавателей, но самым интересным воспоминанием с журфака стал зачет по этике на одном из последних курсов. Задали вопрос «В каких случаях может врать журналист?». Каждый должен был записать ответ, а потом прочитать его вслух. И вот передо мной однокурсники зачитывают сложные концепции про ложь во спасение и манипуляции ради важного материала. На моей бумажке было записано «Журналист, как и Человек, — никогда». Это был мой маленький триумф, преподаватель в полушутку сказал, что мне больше в университете делать нечего, позволил не слушать другие ответы и сбежать на работу. «Вышка» — это совсем другая, более зрелая для меня история. Я уволилась с работы ради этой учебы, жадно впитывала все знания из обязательной программы и факультативов, проводила дни, недели и месяцы в библиотеках, писала бесконечные рецензии, коллоквиумы и диссертацию. Главной ценностью был опыт погружения в искусство, знакомство и общение со столпами индустрии, нашими преподавателями были сотрудники ведущих институций, с которыми я сейчас регулярно сталкиваюсь в работе. Я считаю ВШЭ лучшим вузом в стране и всем, кто у меня спрашивает совета, рекомендую учиться там.
Екатерина Ланцман на выставке «Другие берега. Русское искусство в Нью-Йорке. 1924» в Музее русского импрессионизма
Интерес к искусству у Вас был всегда?
В моей семье был культ литературы и музыки, живописью никто почему-то особо не интересовался. Программные походы по музеям в детстве меня не увлекали, не было классного проводника, и интерес к искусству у меня, к сожалению, появился значительно позже. Я писала про кремы, целлюлит и помады и очень комплексовала: на журфаке настоящие журналисты у меня ассоциировались с горячими точками, политическим обозрением, но моя карьера в глянце сложилась настолько спонтанно и рано, что даже не было времени толком ее обдумать. Со временем ко мне пришло ощущение, что мне не хватает «плевка в вечность», меня коробило иметь дело с тем, что выйдет из тренда через три месяца. Хотелось работать с чем-то более монументальным. Очень странным, интуитивным и извилистым путем я вышла на искусство. Помню какой-то материал на границе бьюти и арт, про коллаборации художников и парфюмерных домов. Я заинтересовалась. Оказалось, мне хорошо в музеях, а за каждой картиной скрывается интересная личность художника и история бытования конкретного полотна. Точкой невозврата в лучшем смысле этого слова стал Пушкинский музей, куда я случайно забрела, когда мне было плохо и грустно. Я ощутила на себе исцеляющую силу искусства и осознала, что оно имеет прямой доступ к сердцу и душе человека. Ничем другим я после этого заниматься не могла. Начала изучать вопрос — ходила на все-все выставки, в музеи, музеи-квартиры, записалась на курсы истории искусства в ММАМ и вскоре нашла магистратуру во ВШЭ.
Знаем, что Вы вместе с мужем коллекционируете предметы искусства. Расскажите о вашей коллекции. Какое искусство в основном собираете? Где чаще всего приобретаете произведения?
Коллекция — это громко сказано, нас нельзя сравнивать с профессиональными коллекционерами, которые хотят стать «новыми Морозовыми». Игорь любит антиквариат, и наш дом заполнен странным старинным скарбом: серебряными держателями для куриных ножек, французскими будуарными флаконами и расписными фарфоровыми подставками под парики. К нам постоянно приезжают какие-то таксидермические чучела с Авито, старинные видеокамеры и стереоскопы, аптекарские витрины и склянки из Питера, советские мозаики с заброшенных заводов, бюст мужчины с раздвоенной бородой из Л'Иль-сюр-ла-Сорга, какие-нибудь ар-нуво панели из Палм-бич и так далее.
В моей семье был культ литературы и музыки, живописью никто почему-то особо не интересовался. Программные походы по музеям в детстве меня не увлекали, не было классного проводника, и интерес к искусству у меня, к сожалению, появился значительно позже. Я писала про кремы, целлюлит и помады и очень комплексовала: на журфаке настоящие журналисты у меня ассоциировались с горячими точками, политическим обозрением, но моя карьера в глянце сложилась настолько спонтанно и рано, что даже не было времени толком ее обдумать. Со временем ко мне пришло ощущение, что мне не хватает «плевка в вечность», меня коробило иметь дело с тем, что выйдет из тренда через три месяца. Хотелось работать с чем-то более монументальным. Очень странным, интуитивным и извилистым путем я вышла на искусство. Помню какой-то материал на границе бьюти и арт, про коллаборации художников и парфюмерных домов. Я заинтересовалась. Оказалось, мне хорошо в музеях, а за каждой картиной скрывается интересная личность художника и история бытования конкретного полотна. Точкой невозврата в лучшем смысле этого слова стал Пушкинский музей, куда я случайно забрела, когда мне было плохо и грустно. Я ощутила на себе исцеляющую силу искусства и осознала, что оно имеет прямой доступ к сердцу и душе человека. Ничем другим я после этого заниматься не могла. Начала изучать вопрос — ходила на все-все выставки, в музеи, музеи-квартиры, записалась на курсы истории искусства в ММАМ и вскоре нашла магистратуру во ВШЭ.
Знаем, что Вы вместе с мужем коллекционируете предметы искусства. Расскажите о вашей коллекции. Какое искусство в основном собираете? Где чаще всего приобретаете произведения?
Коллекция — это громко сказано, нас нельзя сравнивать с профессиональными коллекционерами, которые хотят стать «новыми Морозовыми». Игорь любит антиквариат, и наш дом заполнен странным старинным скарбом: серебряными держателями для куриных ножек, французскими будуарными флаконами и расписными фарфоровыми подставками под парики. К нам постоянно приезжают какие-то таксидермические чучела с Авито, старинные видеокамеры и стереоскопы, аптекарские витрины и склянки из Питера, советские мозаики с заброшенных заводов, бюст мужчины с раздвоенной бородой из Л'Иль-сюр-ла-Сорга, какие-нибудь ар-нуво панели из Палм-бич и так далее.
Работа Олега Целкова «Голова с вилкой» из коллекции семьи Ланцман
По части арта все покупки пока импульсивные, стиль или направленность выделить невозможно. Есть что-то, что покупал Игорь — Целков, Купер, Дубоссарский-Виноградов, есть что-то, что покупала я. Я люблю 19 век, начало 20-го века, но и современное искусство выборочно покупаю. Вместе мы недавно купили в Петербурге на антикварном салоне небольшой графический портрет юноши-танцовщика с изумрудной повязкой на голове художника Михаила Рундальцева.
О работе какого художника мечтаете?
Список большой, первым пришел в голову Кес Ван Донген. Из молодых современных российских художников в последнее время присматриваюсь к Паруйру Давтяну, Федоре Акимовой.
О работе какого художника мечтаете?
Список большой, первым пришел в голову Кес Ван Донген. Из молодых современных российских художников в последнее время присматриваюсь к Паруйру Давтяну, Федоре Акимовой.
Работы Нади Лихогруд. Фото: The Village
В прошлогоднем интервью для Tatler Вы говорили, что была идея каждый год на день рождения дарить вашему сыну Марку живопись. Если не секрет, какие работы Вы выбираете для него?
Недорогие работы с привязкой к теме детства. На его первый день рождения купила в Лондоне литографию Энцо Мари с большой зеленой грушей, а на последний — фигурку из серии «Дети девяностых» Нади Лихогруд.
Если верить Инстаграму, то Вы довольно часто путешествуете. Какое Ваше самое запоминающееся путешествие?
Я с детским восторгом отношусь к путешествиям и мечтаю увидеть весь мир. Мне важны новые визуальные впечатления. Во всех городах я стараюсь пойти в жилые, нетуристические районы, посмотреть, как живут люди, в каком темпе, много ли там природы. Из последнего запомнился трип по Узбекистану, особенно Хива и шестичасовая поездка через пустыню Кызылкум. В моем вишлисте еще очень много мест — например, Шотландия, Антарктида, Южная Корея, Бутан.
Где в мире, по вашим ощущением, самая активная культурная жизнь?
На просторах блокчейна сейчас повышенная активность. Из городов — Москва, Нью-Йорк, Лондон и, наверняка, в крупных городах Азии, — но я там еще не бывала.
Недорогие работы с привязкой к теме детства. На его первый день рождения купила в Лондоне литографию Энцо Мари с большой зеленой грушей, а на последний — фигурку из серии «Дети девяностых» Нади Лихогруд.
Если верить Инстаграму, то Вы довольно часто путешествуете. Какое Ваше самое запоминающееся путешествие?
Я с детским восторгом отношусь к путешествиям и мечтаю увидеть весь мир. Мне важны новые визуальные впечатления. Во всех городах я стараюсь пойти в жилые, нетуристические районы, посмотреть, как живут люди, в каком темпе, много ли там природы. Из последнего запомнился трип по Узбекистану, особенно Хива и шестичасовая поездка через пустыню Кызылкум. В моем вишлисте еще очень много мест — например, Шотландия, Антарктида, Южная Корея, Бутан.
Где в мире, по вашим ощущением, самая активная культурная жизнь?
На просторах блокчейна сейчас повышенная активность. Из городов — Москва, Нью-Йорк, Лондон и, наверняка, в крупных городах Азии, — но я там еще не бывала.
«Кусама: космическая природа» в Нью-Йоркском ботаническом саду. Фото: Екатерина Ланцман
В заключение небольшой блиц!
Любимый музей или галерея
Lenbachhaus, Frick Collection, Пушкинский музей, Музей Израиля в Иерусалиме (крыло изящных искусств).
Любимый художник или работа
Первыми пришли в голову Альбрехт Дюрер, Одилон Редон, Сай Твомбли, Усто Мумин.
Выставка, которая понравилась Вам больше всего за последнее время
Камерная выставка «Не живопись» в Пушкинском и масштабная ретроспектива Кусамы в NYC Botanical Gardens в Бронксе.
Молодой художник с большими перспективами
Евгений Антуфьев (прим. Интервью Екатерины с художником для Tatler можно прочитать здесь).
Любимый музей или галерея
Lenbachhaus, Frick Collection, Пушкинский музей, Музей Израиля в Иерусалиме (крыло изящных искусств).
Любимый художник или работа
Первыми пришли в голову Альбрехт Дюрер, Одилон Редон, Сай Твомбли, Усто Мумин.
Выставка, которая понравилась Вам больше всего за последнее время
Камерная выставка «Не живопись» в Пушкинском и масштабная ретроспектива Кусамы в NYC Botanical Gardens в Бронксе.
Молодой художник с большими перспективами
Евгений Антуфьев (прим. Интервью Екатерины с художником для Tatler можно прочитать здесь).
Екатерина Ланцман в Instagram (запрещен на территории РФ)